Люди, которые играют жизни

Каждому время от времени требуется глоток свежего воздуха, новые интересные мысли. Для одних источником этого становится музыка, для других - книги и фильмы, для редких счастливцев - любимая работа. Еще одним заветным источником жизненной энергии может стать театр.

В январе наша редакция посетила спектакль «Продавец дождя» Санкт-Петербургского «Театра Дождей» по пьесе американского драматурга Н. Ричарда Нэша. Без преувеличения скажу: это было то, что нужно в начале нового года. После спектакля режиссер театра Наталья Никитина рассказала о миссии «Театра Дождей» и о том, как живут в нашем городе маленькие театры.

- У вас техническая специальность. Как получилось, что вы начали заниматься театром?

- Я окончила Ленинградский институт точной механики и оптики по специальности «Электронные вычислительные машины». Театром я начала заниматься еще до поступления в ЛИТМО. Да и в ЛИТМО пошла потому, что он находился напротив театра Ленинского комсомола, который сейчас называется «Балтийский дом». Это был мой любимый театр. При Студклубе ЛИТМО были театральные студии. Ими руководили актеры из нашего Ленкома. Я занималась там с 1 курса. Потом были стройотряды, агитбригады. На 3 курсе я попала в театр «Суббота», опять-таки через ЛИТМО. Потом была попытка оставить институт и получить театральную профессию. Все осложнилось тем, что мне достаточно долго не отдавали документы. Когда я их наконец получила, набор уже был прекращен. Через некоторое время у меня родилась старшая дочь. Я просидела с ней дома год, и мои родители сказали: «В ЛИТМО! Получи нормальную профессию, а потом занимайся, чем хочешь». Я закончила институт, поработала по специальности один год и поняла, что от театра мне никуда не деться.

- Вы не считаете годы, проведенные в ЛИТМО, потерянными?

- Конечно, нет. Дело в том, что режиссуре нельзя научиться ни в каком вузе. Режиссер - это в первую очередь лидер с определенным мировоззрением и со способностью заразить им окружающих людей. Мои мировоззрение и личность складывались именно в этом институте. Наша кафедра вычислительной техники... это была фантастика. Все преподаватели -удивительные люди удивительных знаний. Очень яркие личности! Нас учили не только профессии: учили мыслить системно, анализировать, учили общей человеческой культуре! Трудно представить, где еще я смогла бы встретить столько талантливых, неординарных людей. Кстати, расшифровок аббревиатуры ЛИТМО было в свое время множество. Самая смешная -Ленинградский институт театра, музыки и оппортунизма. Театральная и человеческая школы были мощнейшими.

- Вы с детства хотели быть именно режиссером?

- Нет. Я же из нормальной семьи. У меня мама учитель, папа инженер. Как все нормальные люди, я не понимала, кто такой режиссер. Теперь знаю, что всегда хотела им быть. Я уже в школе ставила спектакли. Сначала хотела играть, потом поняла, что все время слежу за тем, что делают остальные, пытаюсь их как-то организовать. Это мне намного интереснее и ближе. Через год работы в «Субботе» я ушла в режиссуру. Сейчас у меня даже мысли нет выйти на сцену. Я не люблю публичности. У актера должно быть такое качество, как публичность. Ему должно нравиться, когда на него смотрят. А это не по мне.

- Когда вы поняли, что пора открывать свой театр?

- Есть старая истина, и ее никто не отменял: «Два медведя не живут в одной берлоге». Первые два спектакля я поставила в «Субботе». До этого я в течение трех лет восстанавливала в новой редакции спектакли художественного руководителя этого театра. Потом получила право собственной постановки. Сначала -«Чайка» А.П. Чехова, через два года -«Дом, который построил Свифт» Г. Горина, а потом - полтора года «простоя». Это как жить без воздуха: тебя разрывают замыслы, идеи, и нет возможности их реализовать. Я человек свободолюбивый. Я сама себя хорошо ограничиваю и очень не люблю, когда этим занимаются другие. Поэтому, проработав десять лет в «Субботе», я с большой командой единомышленников решила создать свой театр.

- Чем ваш театр отличается от остальных? В чем его миссия?

- В нашем спектакле «Продавец дождя» эта миссия обозначена очень точно. «Люди! Мир принадлежит тем, кто его видит. Не сетуйте на Бога, он никого не обделил. Люди! Нет среди вас слабых. Напомните слабым, что они сильны, и они будут сильны». Наша миссия - помогать людям становиться добрее и сильнее, дарить им веру в себя.

- В чем смысл названия театра?

- С одной стороны - случайный, а с другой - интуитивный. Мы искали имя театру и не могли найти. В какой-то момент мы рассматривали обложки пластинок, читали названия песен. Ничего в душе не откликалось. Вдруг нам попалась пластинка группы «Тамбурин», наших больших друзей и соратников. На ней песня «Дождь». Кто-то сказал: «А что? Театр "Дождь"»; кто-то поправил: «Театр Дождей». Вот так, случайно-интуитивно родилось наше название, очень питерское и театральное: ведь главное в театре - это атмосфера. А какая в Питере атмосфера?!

- Постановка по пьесе «Продавец дождя» появилась уже позже?

- Она появилась через три года. Я знала эту пьесу. В седьмом классе я смотрела ее в театре имени В.Ф. Комиссаржевской. В начале 1992 года один из актеров театра принес мне текст и сказал: «Посмотри. Сам Бог велел». Я прочитала и поняла, что мы будем ставить этот спектакль. Премьера состоялась в начале июня 1992 года.

- В голову приходят мысли о предопределении. Как будто пьеса и театр созданы друг для друга. Что вы об этом думаете?

- Несомненно, так оно и есть. Ничто не происходит случайно. Я раньше боялась, волновалась, вдруг что-то не найдется, не придумается. Сейчас понимаю, что надо спокойно и терпеливо ждать. Если надо, все обязательно произойдет. Придет нужный актер, появится нужная пьеса или идея. Главное не суетиться и не бояться.

- По какому принципу выбираются постановки? Они объединены какой-то общей темой?

- Главное правило: «Не чернуха, не порнуха, не бытовуха». Система ценностей, которая проповедуется театром, добрая, светлая. Пьеса должна меня волновать. Я должна хотеть что-то сказать миру этим спектаклем, что-то с этим миром сделать, как-то его изменить. Еще я всегда думаю о занятости и профессиональном росте актеров. Для меняони как собственные дети. Когда я вижу, что кому-то из актеров нужна качественно новая роль, я стараюсь найти подходящий материал. Третий фактор, который я не могу упустить из виду, - это своевременность пьесы для зрителя. Есть замечательные пьесы, глубокие, сильные. Но я чувствую, например, что сегодняшний зритель не настроен сильно страдать. Он устал от этого. Ему нужно что-то более радостное, жизнеутверждающее. При этом мы никогда не ставим пустых комедий. Я должна думать о востребованности: мы не можем позволить себе играть при неполных залах. Но мы никогда не будем опускаться до игры на потребу низкому вкусу.

- Вы всегда ставите пьесы точно по тексту?

- Сильно стараюсь. Во всяком случае, я добиваюсь этого от актеров. Память у меня очень хорошая. Я действительно все наши спектакли знаю наизусть. Если актер фразу пропустил или слова местами поменял, он знает, что мимо меня это не пройдет. Я сижу на каждом спектакле с тетрадочкой. У меня все записано и после каждого спектакля я устраиваю разбор. Поэтому наши спектакли и идут по двадцать лет.

- Было ли у вас желание сделать собственную интерпретацию какого-нибудь произведения?

- Нет. Зачем? Я беру хорошую драматургию. Я же не идиотка предполагать, что я умнее Чехова или Горького. Все, что режиссер переделывает под себя, в итоге получается хуже того, что написал классик. Счастье - дотянуться до уровня великих. Мы сейчас выпустили «Дядю Ваню» и просто летаем от глубины мысли, чувств, от духа, от красоты языка. Это наслаждение! Это безумно красиво! Я не буду осуждать тех, кто делает по-другому. Я просто говорю, что это не мое. Не люблю голых и секса, в Чехове не выношу пошлости. Если у Чехова написано «целует руку», то на сцене должны целовать руку, а не... Важно следовать за мыслями автора, тогда и мои мысли становятся выше.

- Вам комфортно работать в маленьком театре? В чем плюсы таких театров?

- Маленький театр, по сути, не может не быть психологическим. Все дело в крупном плане. Мы видим не только лица, мы видим, как меняется выражение глаз. В большом театре этого невозможно достичь. Он должен быть философским, приводить к обобщениям и образам. Только актеры сильнейшей природной энергии и мощи способны распространить свои переживания на весь зал. В маленьком театре зритель чувствует себя участником действия, а не наблюдателем. Это особенные ощущения, которые для многих людей становятся почти наркотиком. Понимаете, что дает театр? Мы имеем определенное пространство для приобретения жизненного опыта. В театре зритель сталкивается с ситуациями, которых у кого-то в жизни не было.

- Предполагаете ли вы рост своего театра, переход к большим залам?

- Я же не комитет по культуре и тем более не комитет управления государственным имуществом. Сейчас в стране поддерживаются театры другого плана. Наши зрители много лет писали губернатору, да и не только ему, просили дать возможность нормально смотреть любимые спектакли. А пока мы ждем чуда, оно уже происходит. «Театр Дождей» живет и творит уже 22 года. С 2011 года мы играем ряд спектаклей на сценах Молодежного театра на Фонтанке при полных аншлагах! Мы любим наших зрителей, а они любят нас. Разве это не чудо? Мы готовы к дальнейшему росту. Людям сейчас нужен такой театр, потому что после наших спектаклей дышится легче. А дадут ли нам возможность делать любимое дело в больших масштабах? Хотят ли где-то там, чтобы люди становились лучше и добрее? Жизнь покажет...

Беседовал Артем ФОРКУНОВ

Фото: Дарья БАЛАБАНОВИЧ