Камертон Театра Дождей

    Представить Театр Дождей без Александра Макова невозможно. Так говорят о многих в театре, ведь здесь важен каждый, здесь нет проходных ролей, вклад и энергия каждого делают Театр Дождей таким, какой он есть - теплым, открытым и нужным зрителям. Но именно об Александре художественный руководитель Наталья Никитина говорит как о камертоне Театра Дождей, именно по этому камертону строится главная нота Души Театра! Когда камертон звучит гармонично, то и театральная душа находится в гармонии.
    Александр Маков и Театр Дождей - понятия неразрывные, ведь Александр, будучи одним из основателей Театра, положил всю свою жизнь на алтарь служения ему. Театр Дождей - это, без преувеличения, Дело его жизни.
    Александр родился в селе Даппы Комсомольского района Хабаровского края. Всё его детство прошло в окружении тайги, в постоянной, с малых лет, заботе о большом хозяйстве, в семье, где досуг считался бездельем, а чтение художественной литературы встречалось с непониманием, если не с осуждением. Поэтому Александр стал трудолюбивым и харизматичным, но, вопреки такому воспитанию, одновременно и тонко чувствующим человеком, и талантливым актером.
    О предстоящем юбилее, перипетиях судьбы и о том, как мальчик из таежного села стал ведущим актером петербургского театра, я поговорила с Александром Маковым.

    Алина Назинина - Саша, в одной из статей, посвященных вашему участию в чеховском фестивале в Ялте, я прочла, что вас называли артистом с детства. Это так? Вы с ранних лет мечтали об актерской карьере?
    Александр Маков - Не совсем. В деревне, в которой я вырос, был разве что кружок бальных танцев, в котором я занимался. Это был первый мой опыт выхода на сцену перед зрителями, но что такое театр, я тогда и понятия не имел.
    А. Н. - Что же стало переломным моментом?
    А. М. - Наверное, началось все с того, что в 14 лет я попал в лагерь комсомольского актива Хабаровского края, в котором был юнкоровский отряд. Именно тогда я впервые оказался в среде, в которой можно было реализовать творческие способности в полной мере. Там я стал юным радиокорреспондентом, и мои репортажи могла услышать большая аудитория, причем не только в Хабаровском крае, но и в Москве. Благодаря увлечению журналистикой я и познакомился с театром впервые. Меня направили брать интервью у актеров Центрального детского театра (сейчас РАМТ. - А.Н.), который приехал с гастролями в Хабаровск, где я на тот момент учился в интернате. В спектакле играли Татьяна Аксюта и Александр Соловьев (впоследствии оказавшийся однокурсником моего преподавателя в Школе Русской Драмы, о чем я узнал совершенно случайно). В театре я был полный ноль, не имел ни малейшего представления о том, что это такое. Спектакль оказался для меня потрясением. Между актерами на сцене и мной в зале возникла какая-то необъяснимая магия. Я не понимал, что происходит и как это работает, но именно тогда я решил для себя, что тоже так хочу. Что хочу дарить людям те удивительные эмоции, которые получил тогда я сам, смотря спектакль. Я понял, что за купленный билет зрители получали нечто необъяснимое словами. Этим владеют те маги на сцене, и я хочу быть таким, как они. Я всегда тянулся к внутренней магии. К вещам непознанным.
    А. Н. - Почему вы выбрали Ленинград?
    А. М. - Руководителем юнкоровского отряда была Марина Дерило, которая до сих пор является обозревателем “Тихоокеанской звезды”. Марина Валентиновна закончила факультет журналистики ЛГУ, и мы много говорили о Питере, смотрели фотографии. Я понял, что поеду только туда. Вообще Марина Валентиновна сыграла в моей жизни ключевую роль, стала первым старшим товарищем, направила меня и оказала значительное влияние на мою судьбу.
    А. Н. - Сразу удалось поступить в театральный?
    А. М. (смеется) - Вообще-то нет, только в 33 года, на 13-й раз. На тот момент я уже стал одним из основателей Театра Дождей, играл в “Чайке” роль Медведенко (Лев Иосифович Гительман говорил, что это “лучший Медведенко в Европе”), была уже “звездная” на тот момент для меня роль Джима в “Продавце дождя”... А до этого случилось училище Метростроя, в которое я поступил, потому что над ним шефствовал БДТ и там была театральная студия. Потом армия, Горный институт и театр “Суббота”, где я впервые увидел “Дом, который построил Свифт” и познакомился с Натальей Никитиной и всеми ребятами, которые впоследствии стали основателями Театра Дождей.
    А. Н. - Завидная целеустремленность. Зачем было актерское образование, если все, казалось бы, уже сложилось?
    А. М. - Скажем так, на тот момент мы владели высшей математикой, но театральной арифметикой не владели. Образование было нужно для того, чтобы не только жить внутренней жизнью героя “здесь и сейчас” (а на этом строятся все спектакли нашего театра), но и уметь профессионально возвращаться в это состояние, если вдруг что-то выбило тебя из него. Технически склеить всё - и пойти дальше. Без профессиональных навыков это сложнее.
    А. Н. - Александр, вы играете в 17 из 19 спектаклей Театра, все роли разные. Как удается не повторяться?
    А. М. - Это мой самый большой страх. Здесь есть несколько критериев оценки. Прежде всего, я спрашиваю Наталью Васильевну: не стыдно ли то, что я сделал в роли. Так как мы близкие люди, то понимаем, как это может быть стыдно за себя, когда близкий тебе человек что-то делает плохо. Конечно, есть страх повторения. Хотя однажды в каком-то разговоре мне сказали, что я не повторяюсь, что я всё равно всегда такой, какой я есть.
    А. Н. - Разве не наоборот: если такой, какой есть, значит, везде одинаковый?
    А. М. - Да, везде одинаковый, но есть еще и характер персонажа. Я должен быть самим собой, не придумывать ничего и использовать характер, который выписан в спектакле, его характеристики, то, как он говорит, двигается. Эти качества нарабатываются, возникают не сразу, когда на премьеру выходишь. Это естественно. Нужно сначала зачать, потом родить, потом нужно научить героя ходить и говорить. Чем хороши наши спектакли и роли, так это тем, что они растут с годами, а не хиреют, как иногда бывает. Происходит это потому, что их не поддерживают. Не учат ходить когда они рождаются, не водят в школу, не учат, как вести себя со старшими, не лечат, когда они болеют. В какой-то момент мне стало это понятно. Я это чувствовал всегда, но никогда не мог объяснить. Я пришел к тому, что надо быть чистым листом и быть собой. А потом накапливать всю информацию по спектаклю и по герою. Сейчас скажу крамолу, но для меня не обязательно читать книги про Эфес и Древнюю Грецию, чтобы сыграть Клеона в “...Забыть Герострата!”. Я внутренне знаю его, хоть и не знаю, откуда это приходит. Я не знаю это “знанием”, я знаю это “чувствознанием”.
    А. Н. - То есть информацию о героях вы собираете не извне, а изнутри себя.
    А. М. - Да, даже притом что я играю и таких героев, которые не близки мне. Тот же Клеон. Я бы так не поступил. Если бы я увидел, что человек поступает плохо, я осудил бы его, а Клеон пытается понять причины поступков каждого. Конечно, я иду к этому. Этому надо учиться. Мне повезло, что я встретил на своем пути Наталью Никитину. Да и вообще всем, кто играет в Театре Дождей повезло, потому что мы играем такой материал и таких персонажей, которых многим за все актерское время не удастся сыграть. Такое просто не ставят, или ставят не так - какие-то версии и интерпретации. Не надо придумывать новое - всё есть в пьесе. Самое главное - сыграть то, что написал автор. А как сыграть ту интеллигентность, то ощущение родины, что есть у Чехова, например? Это же невозможно сыграть, это нужно чувствовать, чтобы это было близко. Поэтому те, у кого этого не хватает, начинают придумывать и подгонять материал под себя. А на самом деле не надо ничего выдумывать, надо быть таким, какой ты есть. Но это сложно. Это обратная сторона медали настоящего творчества, за которое мы платим отсутствием времени на себя, на личную жизнь, на занятия собой и с собой, на то же одиночество.
    А. Н. - Вы упомянули, что роль Клеона вам не близка, а кто из ваших персонажей был самым близким вам?
    А. М. - Я думаю, что Орфей (спектакль “Эвридика” по пьесе Ж. Ануя в данный момент снят с репертуара Театра Дождей. - А. Н.). Мне кажется, что у меня это была вообще единственная роль героя, больше не было.
    А. Н. - То есть вы чувствуете себя героем?
    А. М. - Не знаю, насколько чувствую, но я, наверное, хотел бы им быть.
    А. Н. - А доктор Симпсон из “Дома, который построил Свифт” разве не становится героем в процессе спектакля?
    А. М. - Он не герой, он персонаж. Его ведут. Он не меняет мир. Даже когда осознает себя Гулливером. Он становится частью мира, который меняет мир. Он второй.
    А. Н. - 19 мая, в ваш юбилей, вы будете играть именно роль доктора Симпсона. На мой взгляд, она является одной из любимейших у ваших поклонников. Расскажите немного о том, как эта роль создавалась.
    А. М. - Я очень боялся делать доктора Симпсона. Его играл Олег (Сэм) Петров, и мне созданный им образ очень нравился. Прыгать в йеху, играть губернатора было одно. А перед ролью доктора Симпсона был страх. Перед Джимом в “Продавце” не было - это был мой персонаж, он делался с нуля. Может быть, Джим был для меня близок на тот момент. В Андрее из “Трех сестер” был страх, потому что какие-то вещи мне были понятны, я в них жил, а некоторые вещи я “делал”, и мне хотелось быстрее уйти со сцены, потому что для меня то, что я делал, не было ощущением прожитого. Это был для меня более высокий материал, чем я мог сыграть - прожить - на тот момент. Он поднимал меня. Поднял, надеюсь, к 50-ти (смеется). Что касается ролей, где ты входишь в готовый спектакль, то здесь есть определенные нюансы. Главное - до тебя эту роль играли и тебе это нравилось. У меня доктор Симпсон долго не шел. Я играл, но все это было повтором того образа, который создал Сэм. Я долго с помощью Натальи Васильевны искал эту роль. И в какой-то момент “поймал” сцену с Гулливером - то, что он становится ребенком, после преображения он входит в спектакль как чистый лист. Когда у меня получилась эта сцена, мне наконец-то удалось нащупать в этой роли “свое”, и от этого момента я пошел обратным ходом, заново прорабатывая характер персонажа. Тогда мне удалось “собрать”, “соединить” весь образ в спектакле. История в спектакле “Дом, который построил Свифт” не о Гулливере, и не о докторе, и даже не о Свифте. Это история о том, кому можно передать знание. История про всех, кто создал что-то и ищет того, кто понесет это знание дальше.
    А. Н. - В театре всё же важно не только “кто”, но и “для кого”. Театр Дождей - это искусство ради искусства, или зрители важны?
    А. М. - Зрители, естественно, нужны театру, потому что именно с ними мы делимся тем, что у нас внутри. Мне посчастливилось оказаться в команде, которая мне близка, у нас общее мировоззрение и видение того, что нужно делать в театре. Можно быть образованным, начитанным, но всё это почерпнутое знание ничего не стоит, если тебе нечем поделиться изнутри. Как бы то ни было, актер должен иметь свою позицию по отношению ко всему - к родине, к окружающему миру, стараться отличать плохое от хорошего, черное от белого. Театр Дождей делает мир лучше. Мы играем спектакли, которые вызывают у людей эмоции, делимся с ними своим внутренним светом, передаем информацию, а зрители, в свою очередь, выходят после спектакля и распространяют это вокруг себя, меняют окружающий их мир, делают его лучше, добрее, человечнее. Это тоже про распространение знания. И это счастье.
    А. Н. - Что еще для вас счастье? Удалось ли вам получить ответы на какие-то глобальные вопросы бытия, можно ли подвести некие промежуточные итоги?
    А. М. - Если честно, для меня шок, когда мне сейчас говорят про 50 лет. Я их не чувствую. Говорят, что после 30-ти человек начинает выглядеть и чувствовать себя соответственно тем поступкам, которые он в жизни совершал. Хочется верить, что в моей жизни перевешивают хорошие поступки, по крайней мере возраста я не ощущаю. Я - счастливый человек, по-моему очень счастливый. У меня посажено множество деревьев и на Дальнем Востоке и здесь, у меня настроены дома всем и вся, кроме разве что своего. У меня растет замечательный сын, который тоже теперь в Театре, который нашел здесь свое место. Его все приняли, причем я не прилагал к этому никаких усилий. Это здорово. Он очень порядочный, никогда не ударит в спину, и так же, как я в свое время, берет на себя больше, чем может унести. Что касается глобальных вопросов, могу сказать так: главное событие в жизни - то, что мы получили возможность родиться. Всё остальное в наших руках. Каждую секунду мы делаем выбор и принимаем решения, которые плетут нити нашей судьбы. И, конечно, никогда нельзя забывать о том, что основа всего - это любовь.

Беседовала Алина НАЗИНИНА